В 1995-м на чемпионате Европы в Дортмунде я встретилась с Белоусовой и Протопоповым впервые.

– Ни в коем случае не заводи разговор о том периоде, когда Белоусова и Протопопов решили уехать, – напутствовал меня Артур Вернер в пресс-центре, – и не вспоминай о дрязгах, сопровождавших их отъезд. Иначе беседы не получится: тебе придется в одностороннем порядке выслушивать былые обиды. Постарайся понять, что для этих людей всегда существовало только фигурное катание и ничего больше. Зато о фигурном катании тебе расскажут так, как это не сможет сделать никто.

Совет никак не ущемлял мои интересы. На дворе был 1995 год, и это делало вопрос о месте жительства и гражданстве, мягко говоря, второстепенным.

Мы разговаривали с экс-фигуристами на одном из торжественных приемов, который был организован в рамках чемпионата. Людмила почти ничего не говорила. Просто стояла рядом с мужем, изредка кивая: маленькая, воздушная – сорок с небольшим килограммов веса, в черной вязаной кофточке, с фиолетовым бантиком на светлых, убранных в хвостик волосах. Девочка, паспортный возраст которой на тот момент (почти 60!) с трудом укладывался в голове. На вопрос, как мне обращаться к ней, коротко ответила: «Мила».

Тогда, в Дортмунде, мне показалось, что Протопопова я нечаянно обидела. Он долго рассказывал, что давно не выступает с женой в том графике, в котором приходилось работать, например, в американском шоу «Ice Capades», где было по четыреста спектаклей в год, но что учит прыжки и намерен подготовиться к Олимпиаде… Я автоматически вставила встречный вопрос:

– Среди ветеранов?

Протопопов наградил меня взглядом, каким смотрят на безнадежно дебильного ребенка. А может, мне просто показалось. Во всяком случае, после паузы последовал ответ: