– Олег!

Он приостановился:

– Что-то еще?

Я открыла крышку ноутбука.

– Простите, что лезу не в свое дело. Здесь – все выступления ваших ребят в прошлом сезоне. Фотосъемка. Обратите внимание, нет ни одного кадра, где Таня и Максим смотрели бы друг на друга. Ни одного! Может быть, именно поэтому их никто не воспринимает как пару?

В глазах Васильева мелькнул интерес.

– Гм… Я подумаю над этим. В любом случае – спасибо.

А полтора месяца спустя случилось страшное. Выступая на этапе «Гран-при» в Питтсбурге, Таня упала с поддержки.

Такие трагедии неизбежно заставляют людей переосмыслить всю жизнь. Можно только представить, что пережил в Питтсбурге Маринин, пока партнерша находилась без сознания, как мучительно он избавлялся от кошмаров и страхов, когда тренировки возобновились, но изменился и он.

На льду январского чемпионата Европы в Турине – на том самом катке, где год спустя было суждено пройти Олимпийским играм, Таня и Максим впервые предстали единым целым. С первого до последнего такта музыки Максим не отрывал от Тани глаз. Его движения выглядели не просто привычно отточенными, но крайне бережными. Возможно, они сами не отдавали себе отчета в том, насколько по-другому стало восприниматься их катание, но это действительно было так.

Собственно, именно с этого момента акции Тотьмяниной и Маринина начали неудержимо расти. В Америке, где они продолжали постоянно тренироваться, их наперебой приглашали в самые престижные телепередачи, брали интервью, болельщики толпами осаждали каток в надежде на автограф или совместную фотографию. Мне же доставляло истинное удовольствие наблюдать за действиями тренера. На протяжении двух сезонов он не сделал ни одного неверного шага. Безупречным выглядело все: выбор программ, музыки, костюмов. Умением просчитать заранее все возможные расклады и подготовить к этому своих спортсменов Васильев порой до боли напоминал мне его собственного тренера – Тамару Москвину. В чем-то даже превосходил ее.